В поисках своего идеала

В восемнадцать лет я точно знал, какой будет та, которую я смогу по-настоящему полюбить. Серые глаза, светлые волосы, чуть вздернутый нос в трогательных веснушках, пухлые, нежные губы. Я знал ее во всех подробностях — даже как она поправляет волосы, как смеется. Но, увы, в реальной жизни нет места идеалу. Или есть?

В нашем заумном техническом вузе девушек было немного. Но «гормон играл», и поневоле я ему подчинялся: клал глаз на какую-нибудь барышню, хотя бы отдаленно напоминавшую мой идеал, и приударял за ней. Обычно все оканчивалось несколькими встречами. За приятной внешностью вдруг обнаруживалось что-нибудь отталкивающее. Например, хамство.
«Алё, дедок, шевели поршнями!» — толкнула в автобусе старичка одна из моих барышень, с виду невинная ромашка.
Ну, что с такой поделаешь? Приходилось плавно сводить наши отношения на нет.

Окончив магистратуру, я устроился программистом в крупную консалтинговую фирму с хорошей зарплатой и дружным коллективом. Работали там и девушки. В качестве коллег они были замечательными. Но на мою единственную даже отдаленно не походила ни одна.

«Будь реалистом, — говорил я себе. — Рядом девчонки крутятся и строят глазки. Ты же, братец, мужчина в расцвете сил, метросексуал и острослов. Давай уже, пристройся к какой-нибудь».

На корпоративной вечеринке подсел к Анечке, которая давно подавала мне сигналы. Выпили, потанцевали. С вечеринки ушли вместе. Проводил ее до квартиры. На пороге долго целовались. В результате проснулись вместе.

Месяц встречались тайком, не афишируя наш роман. Постепенно я понял, что Аня хороша в качестве приятельницы и коллеги, но отнюдь не подруги жизни. Ну, я и соскочил, устроив все так, что у Анечки осталось впечатление, будто это она меня бросила.

— Кирилл, у тебя с Анькой шашни? — допрашивал в курилке известный ходок Леха.
— Да ты что? — вытаращил я глаза. — Hи сном ни духом!
— Зря, — сказал он. — Смотри, пацан, не пропусти свое счастье, здесь же малинник!

Леха пасся в «малиннике» шумно, как медведь. О его романах знали все. Он был не прочь обсудить с мужиками достоинства и недостатки своих подружек. Лично мне это было противно. Но Леха считал, что настоящий мужик просто обязан громко трубить о своих подвигах.

Девчонки продолжали строить мне глазки. Я продолжал делать вид, что этого не замечаю.
— Кирилл, скажи честно, тебе не нравятся женщины? — огорошила меня наша главная красотка Наталья. Ничего себе вопрос!
— Наташ, да с чего ты взяла?
Но в ее глазах я прочел приговор: «Голубой, как весеннее небо».
Видимо, нашим девушкам приятнее было счесть меня таким, чем терпеть равнодушие к их чарам.

Жизнь на работе стала невыносимой. Девчонки стали звать меня Кирой, демонстрировать при мне нижнее белье и в интимных подробностях обсуждать свои романы. Мужчины брезгливо сторонились меня. Начальник отдела — брутальный качок — относился с демонстративным пренебрежением. Как-то в конце летучки, выразительно глядя в мою сторону, он сказал:

— Теперь пара мужских анекдотов. Для настоящих мужчин.
Конечно, я не удержался:
— Юрий Васильевич, настоящий мужчина, по-вашему, это тот, кто на работе воняет потом, потому что с утра покачал штангу, а душ принять забыл?
После этого оставалось одно: уволиться. Что я и сделал.

Нашел место в фирме, занимавшейся программным обеспечением. Работали там мужчины. Единственной коллеге женского пола было под сорок, она интересовалась только работой и своей семьей. Я вздохнул с облегчением.

Разумеется, романчики случались. Ни к чему не обязывающие, они легко начинались и так же лихо оканчивались. К тридцати годам я так вошел во вкус холостяцкой жизни, что сама мысль о браке приводила в ужас Одна из моих подружек как-то размечталась. «Знаешь, какая у меня будет свадьба?» — и понесла что-то про фату и белый лимузин.

На другой день я сказал ей, что уезжаю работать в Антарктиду.
Только позже сообразил: может, она грезила о свадьбе с миллионером Прохоровым, а вовсе не со мной. Почти все мои друзья успели жениться, некоторые — развестись и жениться снова. А я все наслаждался чувством свободы.

Как-то в начале зимы мама слегла с приступом радикулита. Я принес ей лекарств, еды, развлек ее разговором. Словом, сделал все, что требуется, и собрался уходить. Тут она спросила: «Сынок, ты не мог бы сходить в школу? Верочку вызывает учительница, у Владика нелады с учебой. Но Вера с мужем укатили в отпуск. Я болею. Сходи, а?»

Вера — моя сестра, Владик ее десятилетний сыночек, балбес, каких мало. Ему бы только по катку с клюшкой гонять.

Я тяжело вздохнул, но делать нечего. Пришлось тащиться в гимназию и искать там Вадькину училку, Светлану Михайловну. Она сидела в пустом классе, за первой партой, как примерная ученица, и проверяла тетрадки.

— Здрасьте, я дядя Вадима Захарова. Светлана Михайловна, что мой племянник натворил?
Она подняла глаза, поправила волосы, улыбнулась:
— А как вас величать?

Язык прилип к гортани. Бездонные серые глаза, вздернутый носик с россыпью веснушек, нежные пухлые губы… Бьть не может!
— Кирилл, — пробормотал я.
— А по отчеству?
— Можно просто по имени…

Какое отчество, когда я встретил идеал, в реальное существование которого давно перестал верить! Именно так она должна поправлять волосы, улыбаться — застенчиво и немного грустно. Именно так — легко и изящно — выбираться из-за парты и идти мне навстречу легкими шагами. Длинная юбка колыхалась вокруг стройных щиколоток. Да что же ты со мной делаешь, родная?!

— Вадим неплохой мальчик. Но у него проблемы с дисциплиной, которые можно поправить. Желательно, мужской рукой, — сказала она.
— Я ему всыплю, мало не покажется!
— Что вы, я совсем не это имела в виду. Просто нужно следить, чтобы он вовремя выполнял домашние задания и больше читал.

Я смотрел, как она убирает за ухо прядь светлых волос, как двигаются ее губы, которые мучительно хотелось поцеловать. Так. Уймись, дядя. Ты для чего сюда пришел?

— Светлана Михайловна, все, что могу…
— Правда?
— Да, прямо сейчас, — ответил я, кажется, имея в виду нечто другое, нежели воспитание племянника.
— Если у вас есть время, помогите нарядить елку. Мне до верхних веток никак не дотянуться…
— Нарядить елку? Хоть две!
— Можно одну, — улыбнулась она.

Трехметровая ель стояла в холле. Глядя на Светлану, как зачарованный, я подтащил к елке стремянку. Взобрался на нее как-то боком, чтобы не терять девушку из поля зрения. Это было такое счастье: она подавала мне игрушки, я брал их, невзначай дотрагиваясь до ее тонких пальцев. Вешал на колючие ветки стеклянных зайцев, шарики, снеговиков. Оборачивался к ней, на секунду утопал в серых глазах и брал очередное елочное украшение. Потом Светлана включила светящуюся гирлянду, и елка засияла всеми огнями.

— Вот и все, спасибо, Кирилл!
— Как все? А пойти в кафе? Можно в кино, в планетарий — куда угодно!

Она засмеялась упоительно милым смехом. Другие девушки так не смеются. Они хохочут, ржут, хихикают, но не издают таких чарующих звуков.

— Кирилл, у вас свитер в иголках, — сказала она. — Вы на лесовика похожи.

А ты похожа на сбывшуюся мечту. Немедленно в загс! Боже, а вдруг?..

— Светлана, вы случайно не замужем? — холодея от ужаса, спросил я.
— Случайно нет, — ответила она и покраснела.

Давно я не видел краснеющих барышень, да еще так очаровательно — щечки, ушки, шейка. Мама моя! Я не выдержал и обнял ее прямо под сиявшей огнями елкой.

— Света, я тебя всю жизнь искал, — шепнул я.
— Вы с ума сошли, Кирилл, — ответила она.
Но вырываться не стала. И правильно сделала: я ее теперь ни за что не отпущу!

Кирилл, 30 лет