Луковый суп для дорогого француза

Я собралась замуж — за самого настоящего француза. Только вот что скажет моя мама?

Самой требовательной и строгой из моих школьных учительниц была француженка, которая мучила нас нереально трудными домашними заданиями и при малейшей ошибке безжалостно вкатывала «неуд». Помню, сколько жутких часов провела я перед зеркалом, пытаясь заставить свой неприспособленный для этих целей язык правильно произнести французское грассирующее «р». Изольда Вениаминовна основное внимание уделяла грамматике и произношению, поэтому о стране, язык которой изучали с таким, увы, вынужденным рвением, мы почти ничего не знали.

Лично я в то время знала только, что столица Франции — Париж, что в Париже имеется Эйфелева башня, что французы — галантные кавалеры, и все без исключения питаются (бр-р-р, какая гадость!) лягушачьими лапками. Еще мне было известно, что некогда Францией правили Людовики под разными порядковыми номерами, а мушкетеры любили драться на шпагах. Вот, пожалуй, и все познания о Франции, которыми я овладела в школьные годы. Надо ли говорить, что я и мои одноклассники ненавидели уроки французского всей силой своей измученной Изольдовыми придирками души, однако — что есть, того не отнять — к окончанию школы мы язык знали отлично. Поэтому класс почти в полном составе (шучу, конечно, но шесть человек из двадцати, согласитесь, тоже немало) отправился поступать на французское отделение иняза.

Благополучно отучившись пять лет, я получила заветную корочку диплома. Естественно, передо мной, как и перед любым выпускником вуза, остро встал вопрос трудоустройства. Я знала французский в совершенстве, говорила с прованским акцентом (откуда взялся этот самый акцент, понятия не имею, но так, по крайней мере, утверждал один из моих университетских преподавателей), поэтому не сомневалась, что очень скоро найду применение своим умениям и навыкам. Состряпала резюме, в котором красочно расписала все свои достоинства, как игрушки на новогоднюю елку, развесила его на всех существующих сайтах по трудоустройству и стала ждать, когда нетерпеливые работодатели начнут обрывать мой телефон. Не прошло и трех дней, как мне позвонили и пригласили на собеседование.

— Вы действительно знаете французский язык так хорошо, как написано в резюме? — спросил меня директор фирмы — невысокий лысоватый мужчина.
Я ответила по-французски.
— Ничего не понял, но звучит здорово, — улыбнулся директор. — Вы приняты.

Первые несколько месяцев я занималась тем, что переводила туда-сюда (с русского на французский и обратно) многочисленные факсы и электронные письма. Но однажды шеф меня вызвал и предупредил: «Оленька, готовьтесь к «живой» работе. Послезавтра приезжают наши партнеры из Лиона. Будете участвовать в переговорах».

Лионских гостей оказалось двое. Старший (и по должности, и по возрасту), Огюст Лурье, был похож на пожилого викинга — огромный широкоплечий блондин с красным «полевым» загаром. Его помощник Пьер-Мишель выглядел типичным французом. Худощавый темноволосый парень, очень воспитанный и галантный, понравился мне с первой минуты. Во время переговоров приходилось делать над собой усилие, чтобы не слишком часто смотреть в его сторону. Договаривающиеся стороны довольно быстро пришли к соглашению и подписали контракт о сотрудничестве, который единодушно было решено «обмыть» в ресторане. Поехали на машине моего шефа. Поскольку сам он вообще не пьет (то ли язва, то ли еще что), водителя отпустили. Праздновали вчетвером — куда же без переводчицы…

В неформальной обстановке выяснилось, что французы — веселые раскованные люди: много шутили, а Пьер-Мишель оказался еще и отличным танцором.
— Сейчас заброшу наших гостей в отель, а потом отвезу тебя домой, — шепнул мне шеф, когда мы вышли из ресторана. Завтра можешь выйти на работу попозже, потому что вечером мне снова придется тебя напрячь. Я пригласил их к себе на дачу, а сам по-французски ни в зуб ногой… Будешь переводить.
— Конечно буду, куда же я денусь с подводной лодки.

С директором у нас к тому времени установились такие отношения, что я могла себе позволить шутить. «Старый викинг» мсье Лурье уселся рядом с Евгением Анатольевичем впереди, поэтому мне выпало сидеть рядом с Пьером-Мишелем.
В какой-то момент он вдруг нашел мою руку и стал нежно поглаживать пальцы. Я не препятствовала по двум причинам. Во-первых, не хотела показаться дикаркой, а во-вторых, это было приятно! От прикосновений парня меня бросало в жар. А потом Пьер-Мишель наклонился ко мне и зашептал:

— Оля, давайте проведем завтрашний вечер вместе!
— Мы и так проведем его вместе, — ответила я, — на даче моего шефа.
Может, наши боссы все-таки смогут без нас обойтись?
— Очень сомневаюсь…
Пьер-Мишель легонько хлопнул своего начальника по плечу и произнес длинный горячий монолог.
Тот повернул голову и кратко ответил.
— Оля, почему ты не переводишь? — с упреком сказал Евгений Анатольевич. — А то вы тут беседуете, а я себя чувствую дураком.
— М-м-м… — замялась я, не зная, стоит переводить диалог французов дословно или подкорректировать его.
Пока я размышляла, Огюст обратился непосредственно ко мне:
— Мадемуазель, передайте вашему шефу мою просьбу. Не мог бы он завтра отпустить вас пораньше, чтобы вы могли провести для Пьера-Мишеля обзорную экскурсию по городу? Сам же я принимаю его приглашение и с удовольствием проведу вечер на его даче.
— Но как же… — растерялась я.
— Ты собираешься переводить? — рассердился Евгений Анатольевич. Делать было нечего. Шеф сразу успокоился и шутливо погрозил мне пальцем:
— Поймала уже парня на крючок?
— Да что вы, я и не думала! Он сам… — залепетала я.
— Конечно… — хмыкнул шеф. — Только чует мое сердце, скоро придется нового переводчика подыскивать…
— Как? — не поняла я. — Чем я плоха?
— Всем ты, Ольга, хороша. И я опасаюсь, что этот джигит перебросит тебя через седло и умыкнет в славный город Лион!
«Ваши бы слова — да Богу в уши », — подумала я, потому что «джигит» Пьер- Мишель в этот момент как-то особенно нежно погладил мое запястье.

Обзорная экскурсия по городу закончилась поцелуями и признанием в любви.
— Я буду писать тебе часто. Каждый день, — пообещал он на прощание.

В течение полугода Пьер-Мишель действительно забрасывал меня электронными письмами, и, судя по их содержанию, он не «перегорел», а вовсе даже наоборот! В конце каждого послания в обязательном порядке были слова: «Люблю, скучаю, надеюсь на встречу», а в письме, полученном сразу после Нового года, вместо «надеюсь на вcтречу» было написано: «Прилетаю четвертого, если можешь, встречай в аэропорту, рейс…»

Нужно ли говорить, что я помчалась в аэропорт как на крыльях. Неожиданный приезд Пьера-Мишеля сам по себе был сюрпризом, но, как позже выяснилось, не единственным. Следующий сюрприз меня поджидал после затяжного, как прыжок с парашютом, поцелуя.

— Здравствуй, моя любимая Оленька, — сказал Пьер-Мишель по-русски, хотя и с заметным акцентом.

Я сначала не придала этому значения, выучить несколько слов на чужом языке — невелик труд. Но когда он и следующую фразу произнес по-русски… Тут уж я поинтересовалась: «Ты выучил русский язык? Зачем тратил на это время? Ведь я в совершенстве владею…»

— Ты — да, но твоя мама… Или она тоже говорит по-французски?

— А при чем тут моя мама?

— Долг мужчины — найти с тещей общий язык, — преподнес мне Пьер-Мишель очередной сюрприз.

— С тещей? Погоди-ка, дай хоть чуточку собраться с мыслями. Ты что, мне предложение делаешь?

— Предложение, Оленька, я сделаю не на ходу, а по всем правилам, — пояснил Пьер-Мишель, переходя на французский, и сегодня же вечером… Завтра у меня кое-какие дела, а в субботу я хотел бы навестить твою маму и официально попросить у нее твоей руки. Если, конечно, ты мне сегодня не откажешь…

— Даже не надейся, — счастливо засмеялась я, и Пьер-Мишель засмеялся тоже, потому что у французов хорошее чувство юмора.

Итак, не дожидаясь, когда он сделает предложение по всем правилам, я фактически уже согласилась выйти за него замуж. Оставалось подготовить маму.

— Мамуля, в субботу у нас гости, я начала издалека.

— Друзей позовешь? — уточнила мама.

— Друга. Точнее, жениха…

— Жениха? — всплеснула мама руками.

— Вот новость! Ты только что с ним познакомилась или скрыла от меня?

— Скрыла, — виновато призналась я, — не хотела расстраивать раньше времени.

— Расстраивать? — мамино благодушие сменилось неподдельным испугом. — С ним что-то не в порядке? Женат? Сидел в тюрьме? Пьет?
— Не сидел, не женат и не пьет… Здесь другая проблема. Он — француз.

Мама, все с тем же испуганным выражением лица, немигающим взглядом уставилась в пространство.

— Мам, ау, я здесь… — я помахала рукой перед ее носом, привлекая к себе внимание, а сама тоскливо подумала: «Ну вот, сейчас начнется: «Я тебя растила, я тебя лелеяла, я ночей не спала, а ты, неблагодарная, — за тридевять земель ехать собралась…»

— Француз… — повторила мама со странной интонацией. — Господи, француз! Чем же я его кормить-то буду?!

Я облегченно рассмеялась. Так вот чем вызвано ее шоковое состояние! А я-то, глупая, подумала…

— Мам, не заморачивайся, он же не есть придет, а руки моей просить…

— Человек первый раз в доме, и чтобы я его как следует не накормила?! — воспылала мама праведным гневом.

— Ну, бутербродиков каких-нибудь сделай, что ли…

Теперь на мамином лице отразилось такое негодование, как будто я предложила ей накормить будущего зятя вялеными крылышками летучей мыши.

—- Ни за что! — отрезала она. — Никаких бутербродов! Но чем же, чем же его угощать? Ольгуша, ты случайно не знаешь, что едят французы?

— Случайно знаю. Лягушачьи лапки, — я решила слегка попугать маму, однако она восприняла мои слова совершенно серьезно.

— Лягушачьи лапки… Ни разу не видела в магазинах. Может, стоит в больших супермаркетах поискать?

— Только через мой труп. Учти: или лягушечьи лапки на столе, или я за столом! Третьего не дано…

Мама метнулась к холодильнику, рванула дверцу, критически осмотрела наши запасы и сокрушенно покачала головой:

— Нет, это все не годится. Любой человек с детства привыкает к определенной пище, и заставить его есть незнакомые блюда — значит проявить неуважение… Что же нам делать? Что делать?

С моей точки зрения, проблема была высосана из пальца, но мама выглядела такой растерянной, если не сказать несчастной, что я брякнула:

— Ну свари для Пьера-Мишеля луковый супчик. Говорят, все французы от него тащатся.

— Луковый суп? А что, звучит совсем неплохо. Ты сказала, Пьер-Мишель? Это как по-нашему? Петя-Миша, что ли? Или мне его можно просто Петром называть? Да, луковый суп… У меня же его рецепта нет! — выпалила мама на одном дыхании.

— Моего жениха можно называть просто Пьер-Мишель, а рецепт лукового супа я сейчас найду в Интернете.

— А на десерт я испеку «Наполеон», — сказала мама и добавила: — Был такой французский император.

Я прыснула. У моей мамы есть одна особенность — когда волнуется, может завернуть такое, что хоть стой, хоть падай.

— Ты против «Наполеона»? — не совсем верно истолковала она мой смешок.

— Кого из них ты имеешь в виду: императора или торт?
— Так печь или не нужно? — поджала губы мама.
— Пеки, — махнула я рукой, но не удержалась, чтобы еще не похулиганить: — А на закуску можешь приготовить салат «Оливье» — был такой французский ресторатор — с майонезом «Провансаль» — есть во Франции такой департамент.
— «Оливье»… — задумчиво протянула мама. — Думаешь, нужно?
— Не нужно. Я пошутила. Супа и торта будет вполне достаточно.

Вместо одного рецепта я выудила из Сети целых пять. И поскольку мама никак не могла определиться, какой именно взять на вооружение, пришлось решать вопрос путем жеребьевки. Зато когда я вернулась в пятницу с работы, мамуля торжественно сняла с кастрюли крышку:

— Оленька, продегустируй.
— Съедобно, но, по-моему, щи гораздо вкуснее… — оценила я.
Мама неожиданно просияла:
— Вот видишь, значит, правильно я говорила: к какой еде человек с детства привык, та ему вкусной и покажется. Надеюсь, твоему Пете понравится!

Пьер-Мишель пришел, как и обещал, ровно в четыре. Поцеловал будущей теще руку и завернул в ее адрес такой длинный комплимент, что в конце забыл, с чего начал, смешался и перешел на французский. Мама покраснела, как девочка,
и сказала отчего-то шепотом:

— Прошу к столу.
— Мадам, я пришел просить… — мой жених попытался обозначить цель визита, но мама протестующее замахала руками:
— Сначала пообедайте, а уж потом…

И вот мы втроем сидим за столом. В углу мерцает огнями елочка, в тарелках исходит паром национальная гордость французов — луковый супчик. Все очень уютно и мило. Мы улыбаемся друг другу и пытаемся вести светскую беседу. Но на самом деле мы с мамой озабочены, у нас, можно сказать, проблема! Мой жених лишь энергично помешивает суп, однако за десять минут не проглотил ни единой ложки. Несколько раз, правда, делал вид, что подносит ложку ко рту, но потом незаметно, как ему казалось, возвращал ее обратно с нетронутым содержимым. Я смотрю на маму — она вся испереживалась, того и гляди заплачет. Наконец, ее легкоранимая душа не выдержала, она решительно отобрала у Пьера-Мишеля тарелку с супом, бормоча:
— Французская еда не пошла, значит, буду вас кормить нашей. Уж не обессудьте, голодным из-за стола не выпущу!

Не прошло и двадцати минут, как стол был уставлен снедью простой и понятной желудку каждого русского: щи, картошечка отварная с маслом, голубцы, сало, соленья (всего было открыто пять банок всякой-разной консервации), селедка, обильно посыпанная кружочками лука, и маринованные маслята. Потом, поколебавшись, мама убрала со стола бутылку сухого французского вина, выставила запотевшую бутылку водки и, оглядев стол, сказала:
— Чем богаты, тем и рады. Петенька, прошу вас, хоть что-нибудь покушайте…

Пьер-Мишель, который до этого лишь с восторгом наблюдал за мамиными манипуляциями, вздохнул поглубже и… Сначала съел полную тарелку щей, затем закинул в себя штук шесть голубцов, под картошечку умял почти половину солений и грибов, впрочем, не забывая при этом о сале и колбасе. Только к селедке почему-то не притронулся, хотя и поглядывал на нее с вожделением. А мама, подперев щеку ладонью, смотрела на него с такой поистине материнской любовью, что я ничуть не сомневалась: когда он наконец закончит есть и перейдет-таки к цели своего визита, она с радостью отдаст ему не только мою руку, но и все прочие части тела. В общем, так и получилось. Мама дала «добро» на нашу свадьбу и очень обрадовалась, что первый год мы будем жить в России, потому что Пьер-Мишель возглавит в Москве новое совместное предприятие.

— Петенька, можете ответить на один маленький вопрос? — вдруг сказала мама.
— С удовольствием.
— Почему вы не стали есть луковый суп?
— Понимаете, — любимый покраснел, — у меня на лук аллергия. Я его вообще ни в каком виде не ем — ни в сыром, ни в жареном, ни в вареном…
— Тогда, если позволите, еще один вопрос. У вас в роду, случайно, не было русских или украинцев?
— Моя прабабушка была русской эмигранткой.
— Ага, понятно, — просияла мама. — Хотите еще грибочков? А луковый суп оставим французам. Я имею в виду тех, у кого не было русской прабабушки…

Ольга, 22 года